Девичья гора. Роман - Булат Диваев

– Ах, голубчик, – произнёс Андрей Степанович, – разговоры и мы разговариваем, но не всякий разговор есть правда. Пустое это всё, помяните мое слово.

– Это, сударь, право Ваше, за правду ли сей разговор принять, либо же позабыть о нём.

Андрей Степанович кинул карты на стол, поправил мундир и громко, так, что с соседних столов повернулись в их сторону, произнёс:

– Я офицер русской армии и не смею рассуждать! Будет циркуляр об этом старце, тогда и почту за честь почитать его как отца родного. А пока и разговаривать о нём не желаю!

– А что это Вы, Андрей Степанович всполошились? – ехидным голосом спросил Воецкий. – Уж не потому ли, что дочь Ваша с заговрщиком любезничает?

– Что Вы сказали, сударь? – взревел Андрей Степанович. За соседними столиками уже все оставили карты и с интересом наблюдали, пытаясь понять, отчего так кипятятся старики. Андрей Степанович стоял на ногах, схватившись за спинку кресла. Его бледное старческое лицо налилось кровью и противоестественно смотрелось в сочетании с бледностью кистей рук, с которых он уже снимал перчатки.

– А что мне объясняться? Сами спросите у дочери своей, Катерины Андреевны… – говорил Николай Григорьевич.

– Сударь, или Вы сей же час, сей же миг, объясните Ваши слова, либо же я брошу перчатку. – с этими словами Андрей Степанович сжал перчатку в правой руке, уставив взгляд на Воецкого.

– Ах, увольте, Андрей Степанович, какие из нас дуэлянты. Мы же с Вами и пистолет в руке не удержим, не то чтобы произвести выстрел, а Вы перчаткою бросаться вздумали. А ежели хотите объяснений, то пожалуйте, гляньте сами, вон Ваша Катерина Андреевна, – Воецкий кивнул головой в сторону танцующих, – танцует с кавалером. А кавалер никто иной, как Александр Фок, отставленный со службы прапорщиком. Тот самый, что стоял на Сенатской площади в декабре восемьсот двадцать пятого года и сейчас находящийся под надзором полиции.

Андрей Степанович в единый миг почернел лицом и схватившись за грудь, упал на стул.

– Извольте объясниться, сударыня, что это всё значит? – Андрей Степанович был вне себя от гнева, но говорил ровным и спокойным тоном, не показывая ни единым словом, ни интонацией своё душевное состояние.

– Что, папенька? Что я должна объяснить? – пролепетала Катерина.

– Извольте объяснить мне, как Вы, моя дочь, посмели приблизиться к этому человеку? Этому изменщику и заговорщику?

– О ком Вы говорите, папенька? – всё таким же тихим голосом произнесла Екатерина Андреевна.

– Я говорю о Вашем вчерашнем кавалере, о Фоке! – начиная закипать, – Или тебе не было известно, что он состоял в заговоре против нашего императора Николая Павловича?

Катерина потупила голову и уставилась в пол. Ей было известно, что Александр Фок, внук генерала Миллера, был блистательным гвардейским офицером и служил в Измайловском полку в чине подпоручика в Петербурге. Но, декабрьское происшествие восемьсот двадцать пятого года наложили крест на его стремительном восхождении по карьерной лестнице. Уличенный в связях с бунтовщиками, он был лишен офицерского звания и сослан рядовым солдатом на кавказскую войну. Однако и на Кавказе продолжал вольнодумствовать. И даже был привлечён к следствию за распространение среди офицеров и солдат книг с сомнительным содержанием. Следствие же не установило его причастность к распространению книг, но рапорт на имя императора был направлен. Пока шёл рапорт до столицы, пришёл указ о производстве его в чин прапорщика. В чине же прапорщика был отправлен в отставку, после того, как рапорт о следствии дошёл до стола нужных людей..

А Екатерине он был представлен по случаю проведения бала в доме Глуховых, богатая помещичья усадьба которых располагалось в двадцати верстах от Уфы, в селе Шемяк. Этот немолодой уже офицер понравился Екатерине Андреевне с первого взгляда. Не было в нем заносчивости и напускной важности отпрысков аристократических семей высшего света, к которому он принадлежал. Он приходился потомком Александру Борисовичу Фоку, сподвижнику Петра Великого и был в родстве с князьями и графами и не нуждался ни в деньгах ни в связях. Александр превосходно держался на балах, изумительно танцуя и интересно излагал различные случаи из войны на Кавказе. Тем и взял Александр сердце молодой барышни, только-только вышедшей в свет.

– Стало быть, известно. – заключил Андрей Степанович. Он повернулся было к Анне Петровне лицом, но услышал тихий шепот дочери.

– Я люблю его, папенька!

– Любовь? – спросил Андрей Степанович – Что есть любовь?! А я скажу Вам, что нет никакой любви. Есть только животные чувства, возведенные в превосходную степень всяческими писаками романов для таких, как Вы, барышень и для томных воздыханий! У человека же есть только разум и он обязан следовать лишь его повелениям. И разум мой говорит мне, что нет места в нашем доме вольнодумцам! – Андрей Степанович севший было в кресло, встал и продолжил:

– Нет, этого допустить никак не возможно! Это какая нелепость! Любовь… – Андрей Степанович в сильном возбуждении фыркнул. – Так, – Андрей Степанович повернулся к супруге, и, пройдя несколько шагов своей старческой походкой к ней, сказал, – матушка, мы никак не можем позволить этому бунтовщику проникнуть в наш дом. Будь он сто крат внуком генерала и храбрым офицером, но пойдя против императора и своего сословия, он сам поставил себя вне нашего общества. Потому, не мешкая, завтра по-утру мы отправляем Катеньку в Степановку. Пусть там посидит в имении да понаберется ума-разума.

Александр Фок был в сильном недоумении, не приметив среди присутствующих на балу у Аничковых Екатерины Топорниной. Он подождал её некоторое время стоя в парадной и поняв, что её не будет на балу, пошёл в курительную комнату. У него пропала всякая охота танцевать и веселиться в её отсутствие.

Курительная комната, расположенная в самом дальнем углу дома, прилегая к флигелю, где проживала дворня. Достав кисет он набил трубку табаком, взял трубку в рот и запалив спичку, закурил. «Куда могла запропаститься Катенька? Не приболела ли?» – вились в голове у отставного прапорщика тревожные мысли.

Александр, молодой человек, тридцати лет от роду, без ума влюбился в дочь подполковника Топорнина. Его бурная молодость, прошедшая в столице, а затем ссылка на Кавказ оставили мало места для любви. Он даже стал считать, что загрубел душой и ничто не способно пробудить в нём пылкие чувства.

Но эта девушка своей провинциальной непринужденностью и естественной чистотой души разительно отличалась от жеманных красавиц Петербурга и горячих восточных красавиц. Её ласковый взор, нежный говор и скромная улыбка выворачивали его нутро наизнанку. Волнение, охватывающее его при виде её, заставляло его сердце биться так, что казалось оно в сей миг разорвёт грудину, вырвется наружу и трепыхаясь в судорогах, само поползёт к ней, обливаясь кровью. Александр не знал, что чувствовала эта девушка к нему, покрытому ранами от сабельных ударов горцев, отставному офицеру. Но сам он был уверен в одном, что без неё вся его жизнь теряет всяческий смысл. Тем более теперь, когда он стал не нужен на службе Государю и Отечеству.

Докурив трубку Александр притушил её и вытряхнул пепел из неё в специально оборудованную урну, которая была выделана из целого куска мраморного камня и высотой была по пояс стоящему в рост человеку и изящно держалась на тоненькой ножке. Выходя из комнаты он столкнулся с молодым Аничковым, который был вхож в дом Топорниных. Обрадовавшись подвернувшемуся случаю, Фок решил узнать о Катерине от него.

– Честь имею представиться, Александр Фок, прапорщик Линейного батальона Оренбургского полка в отставке. – представился он Аничкову.

– Чем обязан, сударь? – несколько удивившись столь развязной манере общения, спросил молодой князь.

– Буду с Вами откровенен, милостивый государь, но я хотел узнать от Вас, отчего на балу отсутствует Екатерина Топорнина.

– Постой, – воскликнул Аничков, – так Вы и есть тот самый Фок, из-за воздыханий которого Андрей Степанович и сослал Екатерину Андреевну в имение, лишив нас удовольствия лицезреть на её красоту? – молодой человек рассмеялся и протянув руку, представился сам, а затем, пожав руку Александру предложить покурить вместе. Александр хотел было отказаться, но не решился нанести обиду своей неучтивостью этому молодому человеку, который открыл ему тайну исчезновения Екатерины. Поэтому он прошёл с ним вновь в курительную комнату и выкурил с ним ещё одну трубку. После завершения пустой светской беседы, он стремительно покинул бал.

Екатерина Андреевнеа скучая, бродила по пустым комнатам усадьбы, погрузившись в грустные воспоминания. Она, молодая, даже ещё юная, девушка влюбилась. Влюбилась, как это случается с каждым человеком, когда наступает пора перейти тот тонкий, незримый рубеж, который разделяет несмышленое дитя от человека, способного нести ответ за свои поступки, стало быть, взрослого человека.